Мчались омнибусы кэбы автомобили

Мчались омнибусы кэбы автомобили

I
Улица была – как буря. Толпы проходили,
Словно их преследовал неотвратимый Рок.
Мчались омнибусы, кебы и автомобили,
Был неисчерпаем яростный людской поток.
Вывески, вертясь, сверкали переменным оком,
С неба, с страшной высоты тридцатых этажей;
В гордый гимн сливались с рокотом колес и скоком
Выкрики газетчиков и щелканье бичей.
Лили свет безжалостный прикованные луны,
Луны, сотворенные владыками естеств.
В этом свете, в этом гуле – души были юны,
Души опьяневших, пьяных городом существ.

II
И внезапно – в эту бурю, в этот адский шепот,
В этот воплотившийся в земные формы бред,
Ворвался, вонзился чуждый, несозвучный топот,
Заглушая гулы, говор, грохоты карет.
Показался с поворота всадник огнеликий,
Конь летел стремительно и стал с огнем в глазах.
В воздухе еще дрожали – отголоски, крики,
Но мгновенье было – трепет, взоры были – страх!
Был у всадника в руках развитый длинный свиток,
Огненные буквы возвещали имя: Смерть.
Полосами яркими, как пряжей пышных ниток,
В высоте над улицей вдруг разгорелась твердь.

III
И в великом ужасе, скрывая лица, – люди
То бессмысленно взывали: «Горе! с нами бог!»,
То, упав на мостовую, бились в общей груде.
Звери морды прятали, в смятеньи, между ног.
Только женщина, пришедшая сюда для сбыта
Красоты своей, – в восторге бросилась к коню,
Плача целовала лошадиные копыта,
Руки простирала к огневеющему дню.
Да еще безумный, убежавший из больницы,
Выскочил, растерзанный, пронзительно крича:
«Люди! Вы ль не узнаете божией десницы!
Сгибнет четверть вас – от мора, глада и меча!»

IV
Но восторг и ужас длились – краткое мгновенье.
Через миг в толпе смятенной не стоял никто:
Набежало с улиц смежных новое движенье,
Было все обычным светом ярко залито.
И никто не мог ответить, в буре многошумной,
Было ль то виденье свыше или сон пустой.
Только женщина из зал веселья да безумный
Всё стремили руки за исчезнувшей мечтой.
Но и их решительно людские волны смыли,
Как слова ненужные из позабытых строк.
Мчались омнибусы, кебы и автомобили,
Был неисчерпаем яростный людской поток.
Май, июль и декабрь 1903

Источник статьи: http://www.lirikalive.ru/publ/valerij_brjusov/kon_bljod/10-1-0-1370

Валерий Брюсов — Улица была — как буря. Толпы проходили ( Конь блед )

Улица была — как буря. Толпы проходили,
Словно их преследовал неотвратимый Рок.
Мчались омнибусы, кебы и автомобили,
№ 4 Был неисчерпаем яростный людской поток.

Вывески, вертясь, сверкали переменным оком,
С неба, с страшной высоты тридцатых этажей;
В гордый гимн сливались с рокотом колес и скоком
№ 8 Выкрики газетчиков и щелканье бичей.

Лили свет безжалостный прикованные луны,
Луны, сотворенные владыками естеств.
В этом свете, в этом гуле — души были юны,
№ 12 Души опьяневших, пьяных городом существ.

И внезапно — в эту бурю, в этот адский шепот,
В этот воплотившийся в земные формы бред,
Ворвался, вонзился чуждый, несозвучный топот,
№ 16 Заглушая гулы, говор, грохоты карет.

Показался с поворота всадник огнеликий,
Конь летел стремительно и стал с огнем в глазах.
В воздухе еще дрожали — отголоски, крики,
№ 20 Но мгновенье было — трепет, взоры были — страх!

Был у всадника в руках развитый длинный свиток,
Огненные буквы возвещали имя: Смерть.
Полосами яркими, как пряжей пышных ниток,
№ 24 В высоте над улицей вдруг разгорелась твердь.

И в великом ужасе, скрывая лица, — люди
То бессмысленно взывали: «Горе! с нами бог!»,
То, упав на мостовую, бились в общей груде.
№ 28 Звери морды прятали, в смятеньи, между ног.

Только женщина, пришедшая сюда для сбыта
Красоты своей, — в восторге бросилась к коню,
Плача целовала лошадиные копыта,
№ 32 Руки простирала к огневеющему дню.

Да еще безумный, убежавший из больницы,
Выскочил, растерзанный, пронзительно крича:
«Люди! Вы ль не узнаете божией десницы!
№ 36 Сгибнет четверть вас — от мора, глада и меча!»

Но восторг и ужас длились — краткое мгновенье.
Через миг в толпе смятенной не стоял никто:
Набежало с улиц смежных новое движенье,
№ 40 Было все обычным светом ярко залито.

И никто не мог ответить, в буре многошумной,
Было ль то виденье свыше или сон пустой.
Только женщина из зал веселья да безумный
№ 44 Все стремили руки за исчезнувшей мечтой.

Но и их решительно людские волны смыли,
Как слова ненужные из позабытых строк.
Мчались омнибусы, кебы и автомобили,
№ 48 Был неисчерпаем яростный людской поток.

Ulitsa byla — kak burya. Tolpy prokhodili,
Slovno ikh presledoval neotvratimy Rok.
Mchalis omnibusy, keby i avtomobili,
Byl neischerpayem yarostny lyudskoy potok.

Vyveski, vertyas, sverkali peremennym okom,
S neba, s strashnoy vysoty tridtsatykh etazhey;
V gordy gimn slivalis s rokotom koles i skokom
Vykriki gazetchikov i shchelkanye bichey.

Lili svet bezzhalostny prikovannye luny,
Luny, sotvorennye vladykami yestestv.
V etom svete, v etom gule — dushi byli yuny,
Dushi opyanevshikh, pyanykh gorodom sushchestv.

I vnezapno — v etu buryu, v etot adsky shepot,
V etot voplotivshysya v zemnye formy bred,
Vorvalsya, vonzilsya chuzhdy, nesozvuchny topot,
Zaglushaya guly, govor, grokhoty karet.

Pokazalsya s povorota vsadnik ogneliky,
Kon letel stremitelno i stal s ognem v glazakh.
V vozdukhe yeshche drozhali — otgoloski, kriki,
No mgnovenye bylo — trepet, vzory byli — strakh!

Byl u vsadnika v rukakh razvity dlinny svitok,
Ognennye bukvy vozveshchali imya: Smert.
Polosami yarkimi, kak pryazhey pyshnykh nitok,
V vysote nad ulitsey vdrug razgorelas tverd.

I v velikom uzhase, skryvaya litsa, — lyudi
To bessmyslenno vzyvali: «Gore! s nami bog!»,
To, upav na mostovuyu, bilis v obshchey grude.
Zveri mordy pryatali, v smyatenyi, mezhdu nog.

Tolko zhenshchina, prishedshaya syuda dlya sbyta
Krasoty svoyey, — v vostorge brosilas k konyu,
Placha tselovala loshadinye kopyta,
Ruki prostirala k ogneveyushchemu dnyu.

Da yeshche bezumny, ubezhavshy iz bolnitsy,
Vyskochil, rasterzanny, pronzitelno kricha:
«Lyudi! Vy l ne uznayete bozhiyey desnitsy!
Sgibnet chetvert vas — ot mora, glada i mecha!»

No vostorg i uzhas dlilis — kratkoye mgnovenye.
Cherez mig v tolpe smyatennoy ne stoyal nikto:
Nabezhalo s ulits smezhnykh novoye dvizhenye,
Bylo vse obychnym svetom yarko zalito.

I nikto ne mog otvetit, v bure mnogoshumnoy,
Bylo l to videnye svyshe ili son pustoy.
Tolko zhenshchina iz zal veselya da bezumny
Vse stremili ruki za ischeznuvshey mechtoy.

No i ikh reshitelno lyudskiye volny smyli,
Kak slova nenuzhnye iz pozabytykh strok.
Mchalis omnibusy, keby i avtomobili,
Byl neischerpayem yarostny lyudskoy potok.

Ekbwf ,skf — rfr ,ehz/ Njkgs ghj[jlbkb,
Ckjdyj b[ ghtcktljdfk ytjndhfnbvsq Hjr/
Vxfkbcm jvyb,ecs, rt,s b fdnjvj,bkb,
,sk ytbcxthgftv zhjcnysq k/lcrjq gjnjr/

Dsdtcrb, dthnzcm, cdthrfkb gthtvtyysv jrjv,
C yt,f, c cnhfiyjq dscjns nhblwfns[ ‘nf;tq;
D ujhlsq ubvy ckbdfkbcm c hjrjnjv rjktc b crjrjv
Dsrhbrb ufptnxbrjd b otkrfymt ,bxtq/

Kbkb cdtn ,tp;fkjcnysq ghbrjdfyyst keys,
Keys, cjndjhtyyst dkflsrfvb tcntcnd/
D ‘njv cdtnt, d ‘njv uekt — leib ,skb /ys,
Leib jgmzytdib[, gmzys[ ujhjljv ceotcnd/

B dytpfgyj — d ‘ne ,eh/, d ‘njn flcrbq itgjn,
D ‘njn djgkjnbdibqcz d ptvyst ajhvs ,htl,
Djhdfkcz, djypbkcz xe;lsq, ytcjpdexysq njgjn,
Pfukeifz ueks, ujdjh, uhj[jns rfhtn/

Gjrfpfkcz c gjdjhjnf dcflybr juytkbrbq,
Rjym ktntk cnhtvbntkmyj b cnfk c juytv d ukfpf[/
D djple[t tot lhj;fkb — jnujkjcrb, rhbrb,
Yj vuyjdtymt ,skj — nhtgtn, dpjhs ,skb — cnhf[!

,sk e dcflybrf d herf[ hfpdbnsq lkbyysq cdbnjr,
Juytyyst ,erds djpdtofkb bvz: Cvthnm///
Gjkjcfvb zhrbvb, rfr ghz;tq gsiys[ ybnjr,
D dscjnt yfl ekbwtq dlheu hfpujhtkfcm ndthlm/

B d dtkbrjv e;fct, crhsdfz kbwf, — k/lb
Nj ,tccvscktyyj dpsdfkb: «Ujht! c yfvb ,ju!»,
Nj, egfd yf vjcnjde/, ,bkbcm d j,otq uhelt///
Pdthb vjhls ghznfkb, d cvzntymb, vt;le yju/

Njkmrj ;tyobyf, ghbitlifz c/lf lkz c,snf
Rhfcjns cdjtq, — d djcnjhut ,hjcbkfcm r rjy/,
Gkfxf wtkjdfkf kjiflbyst rjgsnf,
Herb ghjcnbhfkf r juytdt/otve ly//

Lf tot ,tpevysq, e,t;fdibq bp ,jkmybws,
Dscrjxbk, hfcnthpfyysq, ghjypbntkmyj rhbxf:
«K/lb! Ds km yt epyftnt ,j;btq ltcybws!
Cub,ytn xtndthnm dfc — jn vjhf, ukflf b vtxf!»

Yj djcnjhu b e;fc lkbkbcm — rhfnrjt vuyjdtymt/
Xthtp vbu d njkgt cvzntyyjq yt cnjzk ybrnj:
Yf,t;fkj c ekbw cvt;ys[ yjdjt ldb;tymt,
,skj dct j,sxysv cdtnjv zhrj pfkbnj/

B ybrnj yt vju jndtnbnm, d ,eht vyjujievyjq,
,skj km nj dbltymt cdsit bkb cjy gecnjq/
Njkmrj ;tyobyf bp pfk dtctkmz lf ,tpevysq
Dct cnhtvbkb herb pf bcxtpyeditq vtxnjq/

Yj b b[ htibntkmyj k/lcrbt djkys cvskb,
Rfr ckjdf ytye;yst bp gjpf,sns[ cnhjr/
Vxfkbcm jvyb,ecs, rt,s b fdnjvj,bkb,
,sk ytbcxthgftv zhjcnysq k/lcrjq gjnjr/

Источник статьи: http://yebanko.ru/analiz/bryusov/prokhodili

Валерий Брюсов – Конь блед — (Читает Наталья Гвелесиани)

Текст песни «Валерий Брюсов — Конь блед — (Читает Наталья Гвелесиани)»

И се конь блед и сидящий на нем, имя ему Смерть.
Откровение, VI, 8

Улица была — как буря. Толпы проходили,
Словно их преследовал неотвратимый Рок.
Мчались омнибусы, кебы и автомобили,
Был неисчерпаем яростный людской поток.
Вывески, вертясь, сверкали переменным оком
С неба, с страшной высоты тридцатых этажей;
В гордый гимн сливались с рокотом колес и скоком
Выкрики газетчиков и щелканье бичей.
Лили свет безжалостный прикованные луны,
Луны, сотворенные владыками естеств.
В этом свете, в этом гуле — души были юны,
Души опьяневших, пьяных городом существ.

И внезапно — в эту бурю, в этот адский шепот,
В этот воплотившийся в земные формы бред,-
Ворвался, вонзился чуждый, несозвучный топот,
Заглушая гулы, говор, грохоты карет.
Показался с поворота всадник огнеликий,
Конь летел стремительно и стал с огнем в глазах.
В воздухе еще дрожали — отголоски, крики,
Но мгновенье было — трепет, взоры были — страх!
Был у всадника в руках развитый длинный свиток,
Огненные буквы возвещали имя: Смерть.
Полосами яркими, как пряжей пышных ниток,
В высоте над улицей вдруг разгорелась твердь.

И в великом ужасе, скрывая лица,- люди
То бессмысленно взывали: «Горе! с нами бог!»,
То, упав на мостовую, бились в общей груде.
Звери морды прятали, в смятенье, между ног.
Только женщина, пришедшая сюда для сбыта
Красоты своей,- в восторге бросилась к коню,
Плача целовала лошадиные копыта,
Руки простирала к огневеющему дню.
Да еще безумный, убежавший из больницы,
Выскочил, растерзанный, пронзительно крича:
«Люди! Вы ль не узнаете божией десницы!
Сгибнет четверть вас — от мора, глада и меча!»

Но восторг и ужас длились — краткое мгновенье.
Через миг в толпе смятенной не стоял никто:
Набежало с улиц смежных новое движенье,
Было все обычном светом ярко залито.
И никто не мог ответить, в буре многошумной,
Было ль то виденье свыше или сон пустой.
Только женщина из зал веселья да безумный
Всё стремили руки за исчезнувшей мечтой.
Но и их решительно людские волны смыли,
Как слова ненужные из позабытых строк.
Мчались омнибусы, кебы и автомобили,
Был неисчерпаем яростный людской поток.

Источник статьи: http://get-tune.cc/song/1080482-valerij-bryusov/30028989-kon-bled-chitaet-natalya-gvelesiani/

Мчались омнибусы кэбы автомобили

И се конь блед и сидящий
на нем, имя ему Смерть.

Откровение, VI, 8

Улица была — как буря. Толпы проходили,
Словно их преследовал неотвратимый Рок.
Мчались омнибусы, кебы и автомобили,
Был неисчерпаем яростный людской поток.
Вывески, вертясь, сверкали переменным оком,
С неба, с страшной высоты тридцатых этажей;
В гордый гимн сливались с рокотом колес и скоком
Выкрики газетчиков и щелканье бичей.
Лили свет безжалостный прикованные луны,
Луны, сотворенные владыками естеств.
В этом свете, в этом гуле — души были юны,
Души опьяневших, пьяных городом существ.

И внезапно — в эту бурю, в этот адский шепот,
В этот воплотившийся в земные формы бред,
Ворвался, вонзился чуждый, несозвучный топот,
Заглушая гулы, говор, грохоты карет.
Показался с поворота всадник огнеликий,
Конь летел стремительно и стал с огнем в глазах.
В воздухе еще дрожали — отголоски, крики,
Но мгновенье было — трепет, взоры были — страх!
Был у всадника в руках развитый длинный свиток,
Огненные буквы возвещали имя: Смерть.
Полосами яркими, как пряжей пышных ниток,
В высоте над улицей вдруг разгорелась твердь.

И в великом ужасе, скрывая лица, — люди
То бессмысленно взывали: «Горе! с нами бог!»,
То, упав на мостовую, бились в общей груде.
Звери морды прятали, в смятеньи, между ног.
Только женщина, пришедшая сюда для сбыта
Красоты своей, — в восторге бросилась к коню,
Плача целовала лошадиные копыта,
Руки простирала к огневеющему дню.
Да еще безумный, убежавший из больницы,
Выскочил, растерзанный, пронзительно крича:
«Люди! Вы ль не узнаете божией десницы!
Сгибнет четверть вас — от мора, глада и меча!»

Но восторг и ужас длились — краткое мгновенье.
Через миг в толпе смятенной не стоял никто:
Набежало с улиц смежных новое движенье,
Было все обычным светом ярко залито.
И никто не мог ответить, в буре многошумной,
Было ль то виденье свыше или сон пустой.
Только женщина из зал веселья да безумный
Всё стремили руки за исчезнувшей мечтой.
Но и их решительно людские волны смыли,
Как слова ненужные из позабытых строк.
Мчались омнибусы, кебы и автомобили,
Был неисчерпаем яростный людской поток.

Источник статьи: http://vk.com/wall-127898375_11507

ПОЭТИКА, ОСНОВЫ СТИХОСЛОЖЕНИЯ (часть первая)

ПОЭТИКА, ОСНОВЫ СТИХОСЛОЖЕНИЯ.
АНАФОРА – повторение одинаковых слов, созвучий или групп слов в начале нескольких стихотворных строк, прозаических фраз, единоначатие.
Пример стилистической анафоры:
Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляем лишь ветер… да я!»
(А.С. Пушкин. «Узник»)

Пример фонетической анафоры:

«Пунш и полночь. Пунш – и Пушкин,
Пунш – и пенковая трубка
Пышущая. Пунш – и лепет
Бальных башмачков по хриплым
Половицам…»
(М. Цветаева. «Психея», использование анафоры и звукописи).

АССОНАНСНАЯ РИФМА – неполная или неточная рифма, в которой совпадают ударные гласные звуки или ударные слоги, концы же рифмуемых слов или разнозвучны, или приблизительно созвучны.
У Маяковского начало поэмы «Владимир Ильич Ленин»: рассказ – тоска, более – болью, развихрь – живых, лужею – оружие.
У некоторых других поэтов: огромность – опомнюсь (Б.Пастернак), закат – музыкант, «Шипра»-шибко, недрах – недруг,плаще – плече, смеряй – смелый, по перрону — папиросу (Б.Ахмадулина) избыток – избитых, щедра – щегла (Р.Казакова) и т.д.
Широко применяет А.Р. Е. Евтушенко. Вот примеры из некоторых его стихов:
Сына – сильно, неприбранный — неприбыльный, хрустя – Христа, битву – Битлов, распутье – распутстве, Праге – правде (Танки идут по Праге/ в закатной крови рассвета/ Танки идут по правде/ которая не газета), попрали – по Праге, мотивах – Манилов, склепам – скрепок, рыданий – раздавлен, прозван – просьбой, хрипами – импортный, по зонам – позорен, пресытиться – предвидится, пишущая – пичкающая, галактике – галантненько, смелостью – мелкостью, превратно – приятно, кинотеатры – коротковаты, идейными – и девками, по лесу — пояса, синее – неси меня, расставила – растаяла, молвитесь – молодец, цацкайтесь – царские, востока – восторга, завален – грузовая, щебет – щели, неловко – Нью-Йорка, Лондоном-на ломаном, сипнем – сыплем – сидром – ситным и т. д. до бесконечности.

АМФИБРАХИЙ – трёхсложный размер, где ударения падают преимущественно на 2,5,8,11 и т.д. слоги. Наиболее распространённая форма – четырёхстопный амфибрахий. Пример:

Герои, скитальцы морей, альбатросы,
Застольные гости громовых пиров,
Орлиное племя, матросы, матросы,
Вам песнь огневая рубиновых слов.
(В. Кириллов).

Однажды в студёную зимнюю пору
Я из лесу вышел; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Лошадка, везущая хворосту воз.
(Н. Некрасов).

А также трёхстопный:

Шумела полночная вьюга
В лесной и глухой стороне…
(А. Фет).

Под грохот полночных снарядов,
В полночный воздушный налёт
В железных ночах Ленинграда
По городу Киров идёт.
(Н. Тихонов).

Стыдливый подснежник над прелью весенних проталин,
Набухшие почки, готовые брызнуть листвой.
Идёт батальон вдоль дымящихся чёрных развалин,
Звенит синевой заднепровский простор ветровой.
(А.Сурков).

Иногда поэты разбивают четырёхстопный амфибрахий на два полустишия по признаку внутренней рифмы или постоянного цезурного словораздела:

Густая крапива
Шумит под окном.
Зелёная ива
Нависла шатром.
(А. Фет).
Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях,
И «Яблочко»- песню
Держали в зубах.
(М.Светлов).

АНАПЕСТ – трёхсложный размер, где ударения падают преимущественно на 3, 6, 9, 12 и т.д. слоги. Самая популярная форма – трёхстопный анапест. Значительно реже встречается четырёхстопный, изредка – двустопный. И, как исключение, — пятистопный.

Я тебе ничего не скажу,
Я тебя не встревожу ничуть,
И о том, что я молча твержу,
Не решусь ни за что намекнуть.
(А. Фет).
Я убит подо Ржевом
В безымянном болоте,
В пятой роте, на левом,
При жестоком налёте.
(А. Твардовский).

Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат…
(А. Фатьянов).

У людей-то в дому – чистота, лепота,
А у нас-то в дому – теснота, духота…
(Н. Некрасов).

Истрепалися сосен мохнатые ветви от бури,
Изрыдалась осенняя ночь ледяными слезами…
(А. Фет).

До чего же бывает речная вода хороша,
Если пить её в полдень большими глотками из каски.
Отлетает усталость. Теплеет живая душа,
Как недавно теплела от девичьей ласки.
(А. Сурков).

БЕЛЫЙ СТИХ – точнее – безрифменный, наиболее употребителен в русской народной поэзии. В Тредиаковский, увидев основу стиха не в рифме, а в ритме, метре, стопном размере, пренебрежительно назвал рифму «детинской сопелкой». Он первый стал писать гекзаметры белым стихом, без рифмы.
Белый стих наиболее принят в драматических произведениях, обычно это пятистопный ямб.
Пример четырёхстопного ямба:
В еврейской хижине лампада
В одном углу бледна горит,
Перед лампадою старик
Читает библию. Седые
На книгу падают власы…
(А. Пушкин)
Пример пятистопного ямба:
Все говорят: нет правды на земле.
Но правды нет и выше. Для меня
Так это ясно, как простая гамма.
Родился я с любовию к искусству…
(А. Пушкин)
Пример четырёхстопного хорея:
Трудно дело птицелова:
Заучи повадки птичьи,
Помни время перелётов,
Разным посвистом свисти
(Э. Багрицкий)
Пример четырёхстопного амфибрахия:
Безмолвное море, лазурное море,
Стою очарован над бездной твоей.
Ты живо; ты дышишь; смятенной любовью,
Тревожною думой наполнено ты.
(В.Жуковский)
В. Луговской написал белым стихом (пятистопным ямбом) книгу поэм «Середина века».

ДАКТИЛЬ – трёхсложный размер, где ударения падают преимущественно на 1, 4 , 7, 10 и т. д. слоги.
В 18 веке встречается у А.Сумарокова, Г.Державина, А.Радищева, Н.Карамзина.
Поэты пушкинской поры предпочитали ему амфибрахий, но позднее А.Майков, Л.Мей, Н. Некрасов, А.Фет восстановили его популярность. Первоначально наиболее продуктивной была двустопная стопа:
Пчёлка златая!
Что ты жужжишь?
(Г, Державин. Пчёлка).

Затем она была вытеснена четырёхстопным, а также формой смешанного четырёхстопного и трёхстопного дактиля:
Зеркало в зеркало, с трепетным лепетом,
Я при свечах навела;
В два ряда свет – и таинственным трепетом
Чудно горят зеркала.
( А. Фет).

ДИССОНАНС – один из видов неточной рифмы, в которой совпадают только послеударные звуки, ударные же гласные не совпадают.
Известны ещё в древней русской поэзии, например, в «Слове о полку Игореве»:

Седлай, брате, свои бръзыи комони,
А мои ти готови, оседлани…
В народной поэзии:

Ты удайся, удайся, мой лён.
Ты удайся, мой беленький,
Полюбился дружок миленький.

Крут буржуев озверевший норов.
Тьерами растерзанные, воя и стеная,
Тени прадедов – парижских коммунаров –
И сейчас вопят парижскою стеною.
(В. Маяковский)

И лошади усталый пар
И пот из грязных пор –
Он облекал под град фанфар
То в пурпур, то в фарфор.
(С. Кирсанов)
ДОЛЬНИК – вид русского и немецкого стихосложения, являющийся своеобразной промежуточной формой между силлабо-тоническим (главным образом трёхсложным) стихом и чисто тоническим. Строки его, совпадая по числу ударений, сравнительно свободно располагают безударные слоги. Сочетания ударных и безударных слогов образуют поэтому уже не «стопы», а «доли», где количество безударных колеблется от одного до трёх-четырёх:
Не знаю, что значит такое,
Что скорбью я смущён,
Давно не даёт покою
Мне сказка старых времён.
( Г. Гейне. Лорелея)

Стих такого типа получил распространение в русской поэзии с начала 20 века у Блока и других поэтов.
Его называют также «паузником», а один из его видов получил название «тактовика».

ИНВЕРСИЯ — от латинского «перестановка», стилистическая фигура, состоящая в нарушении общепринятой грамматической последовательности речи; перестановка частей фразы придаёт ей своеобразный выразительный оттенок: «Швейцара мимо он стрелой взлетел по мраморным ступеням».

МЕТАФОРА — вид тропа, переносное значение слова, основанное на уподоблении одного предмета или явления другому по сходству или по контрасту. Уподобление живому существу называется олицетворением («с гор побежали ручьи» – Н. Некрасов), предмету – овеществлением («Гвозди б делать из этих людей: крепче б не было в мире гвоздей») – Н. Тихонов). Есть и метафора отвлечённая (корень зла, перст судьбы, острый ум и т.д.).
В обыденной речи метафора встречается достаточно часто: «жизнь прошла», «солнце встало», «дождь идёт» и т. д. Но здесь она не имеет самостоятельного значения. Более того, частота употребления как бы стирает ощущение иносказательности. Не предполагает наличия М. речь деловая и научная.

МЕТОНИМИЯ – вид тропа, в котором явление или предмет обозначается с помощью других слов и понятий. При этом сохраняются сближающие эти явления признаки или связи. Так, когда В. Маяковский говорит о «стальном ораторе, дремлющем в кобуре», то читатель легко угадывает в этом образе метонимическое изображение револьвера. Или у Пушкина: «Все флаги в гости будут к нам» вместо – «Корабли разных стран со своими национальными флагами прибудут к нам». Представление о понятии в метонимии даётся с помощью косвенных признаков или вторичных значений, но именно это усиливает поэтическую выразительность речи.
Существует несколько видов метонимии; наиболее употребительны следующие:
1.Упоминание имени автора вместо его произведений:
Читал охотно Апулея (вместо – книгу Апулея «Золотой осёл»)
А Цицерона не читал.
(А. Пушкин)
2. Упоминание произведения или биографических деталей, по которым угадывается данный автор:
Скоро сам узнаешь в школе,
Как архангельский мужик (т.е. Ломоносов)
По своей и божьей воле
Стал разумен и велик.
(Н. Некрасов)
3. Указание на признаки лица или предмета вместо упоминания самого лица или предмета:
Только слышно – на улице где-то
Одинокая бродит гармонь.
(М. Исаковский)
4. Перенесение свойств или действий предмета на другой предмет, при помощи которого эти свойства или действия обнаруживаются:

Шипенье пенистых бокалов (вместо «пенящегося вина в бокалах»)
(А. Пушкин)
У А. Блока имеется редкий образец сложной метонимии:

Вагоны шли привычной линией,
Подрагивали и скрипели;
Молчали жёлтые и синие;
В зелёных плакали и пели.
«Жёлтые и синие» — это вагоны 1 и 2 классов. А «зелёные» — вагоны 3 класса. В двух строках поэт передал дорожное настроение пассажиров – богатых и бедных.
Ещё один пример такого же рода:

Вокзал гудел, и был вначале
Он пёстр на слух и пёстр на вид:
Там шубки гордые молчали,
А телогрейки – те навзрыд.

(В. Карпеко. Лицом к лицу).

Метонимия отличается от метафоры тем, что последняя перефразируется в сравнение при помощи подсобных слов «как бы», «вроде», «подобно» и т.д.; с метонимией этого сделать нельзя.

ОКСИМОРОН — сочетание контрастных по значению слов, создающих новое понятие или представление: «сухое вино», «честный вор», «свободные рабы» и т.п. На оксиморонах построены названия некоторых произведений литературы – «Живые мощи» И. Тургенева, «Живой труп» Л. Толстого, «Оптимистическая трагедия» В. Вишневского.
Примеры из поэзии:

О как мучительно тобою счастлив я!
(А. Пушкин)

Но красоты их безобразной
Я скоро таинство постиг
(М. Лермонтов)

Мы любим всё – и жар холодных чисел…
(А. Блок)

Мама! Ваш сын прекрасно болен!
(В. Маяковский)

ОКТАВА — строфа из восьми строк с твёрдой схемой рифм а б а б а б в в ( обязательно чередование мужских и женских окончаний). Тройные рифмы придают звучность и усиливают выразительность, а завершающее двустишие, прерывая их ряд, хорошо для афоризма или иронического поворота. Октава возникла в итальянской поэзии эпохи Возрождения, была связана с лёгким повествованием, позже служила и для передачи серьёзного содержания. Октава удобна как для лирического стихотворения из одной строфы, так и для поэм.
В русской поэзии блестящие примеры октавы – «Домик в Коломне» А. Пушкина, «Октава» А. Майкова, «Портрет» А. Толстого, октавы В. Брюсова.

ПЕРИФРАЗ – 1)описательный оборот речи, применяемый для замены слова или группы слов, чтобы избежать повторения, придать повествованию большую выразительность, указать на характерные признаки того, что заменено. Например, место «лёгкая атлетика» — «королева спорта»;
2) использование писателем формы известного литературного произведения, в которой, однако, даётся резко противоположное содержание, чаще всего сатирическое, с параллельным соблюдением синтаксического строя и количества строф оригинала, а иногда и с сохранением отдельных лексических построений. В этом случае перифраз является подражательной формой.
Пример пародийного перифраза:

Шёпот, робкое дыханье,
Трели соловья.
Серебро и колыханье
Сонного ручья.
Свет ночной, ночные тени, —
Тени без конца.
Ряд волшебных изменений
Милого лица.
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск января.
И лобзания, и слёзы,
И заря, заря.

Холод. Грязные селенья.
Лужи и туман.
Крепостное разрушенье,
Говор поселян.
От дворовых нет поклона,
Шапки набекрень,
И работника Семёна
Плутовство и лень.
На полях чужие гуси,
Дерзость гусенят, —
Посрамленье, гибель Руси,
И разврат, разврат.

Пример перифраза у Маяковского. В конце его стихотворения «Сергею Есенину» перефразировано двустишие из предсмертного есенинского стихотворения:

В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.

Маяковский:
В этой жизни помереть не трудно,
Сделать жизнь значительно трудней.

ПИРРИХИЙ – в античном стихе – стопа из двух кратких слогов. В силлабо-тоническом стихосложении пиррихием стали называть сочетание двух подряд безударных слогов среди стоп ямба или хорея.
Например, в ямбе:
Богат/ и сла/вен Ко/чубей,
Его/ луга /нео/бозри/мы.
(А. Пушкин)

РАЗМЕР СТИХОТВОРНЫЙ — способ организации звукового состава отдельного стихотворного произведения или его отрывка (в случае полиметрии). В силлабическом стихосложении определяется числом слогов; в тоническом числом ударений; в метрическом и силлабо-тоническом метром и числом стоп, и здесь обычно различаются понятия метр (напр., «ямб»), стихотворный размер (напр., «4-стопный ямб») и разновидность стихотворного размера (напр., «4-стопный ямб со сплошными мужскими окончаниями»).

РИФМА – повтор звуков, связывающих окончания двух или более строк. Рифма отмечает звуковым повтором клаузулы (стиховые окончания), подчёркивая междустрочную паузу, а тем самым и ритм стиха.
Рифма играет большую роль в организации стиха, так как она связана не только с ритмом, но и со звуковой организацией стиха в целом, с лексикой, интонацией, синтаксисом и строфикой.
В зависимости от расположения ударений в рифмующихся словах рифмы бывают:
—мужские – с ударением на последнем слоге;
—женские – с ударением на втором от конца строки слоге;
—дактилические – с ударением на третьем от конца строки слоге;
—гипердактилические – с ударением на четвёртом и последующих от конца слогах.
По расположению в строках рифмы делятся на парные, или смежные, связывающие соседние строки; перекрёстные, в которых созвучны первая и третья, вторая и четвёртая строки; охватные, опоясанные, в которых рифмуются первая и четвёртая, вторая и третья строки.
В зависимости от совпадения звуков в рифмующихся словах различают рифму точную, в которой повторяющиеся звуки одинаковы (гор- спор, он – сон), и неточную с несовпадающими звуками (рассказ – тоска, распят – паспорт).
Разновидностями неточной рифмы являются ассонанс (красивая – неугасимая), неравносложная рифма (тронуту – фронту), усечённые рифмы (казарм – глаза). При несовпадении ударных гласных, но при одинаковых согласных образуется диссонанс, или консонанс (мячики – пулемётчики).
Различают рифмы простые и составные, включающие в созвучие два-три слова (ста расти – старости, большевиков – больше веков).

СИМПЛОКА – фигура синтаксического параллелизма в смежных стихах, у которых: а) одинаковые начало и конец при разной середине и б) наоборот, — разные начало и конец при одинаковой середине. Образцы первого вида чаще встречаются в народной поэзии.
Примеры:

Во поле берёзонька стояла,
Во поле кудрявая стояла.
(Народная песня)

Молодым везде у нас дорога,
Старикам везде у нас почёт
(В. Лебедев-Кумач)

Ненавижу всяческую мертвечину!
Обожаю всяческую жизнь!
(В. Маяковский)

СИМФОРА — высшая форма метафорического выражения, в котором опущено звено сравнения и даны характерные для предмета признаки, вследствие чего образ не названного прямо предмета ощущается как чисто художественное представление, совпадающее с понятием о предмете. В обыкновенной метафоре совпадение образного представления с понятием о предмете неполное (сближение по сходству отдаленных признаков), в сравнении это совпадение частичное, а порой и случайное. В симфоре как бы снята метафоричность и вместо признаков сходства даётся подобие.
Примеры:

Луна в океан накидала монет…
(В. Маяковский)

За окнами давка, толпится листва,
И палое небо с дорог не подобрано…
(Б. Пастернак. «После дождя»)

Сто слепящих фотографий
Ночью снял на память гром.
(Б. Пастернак)

Этот дождь зарядил надолго.
Вся в булавках сизая Волга.
(Л. Озеров)

СИНЕКДОХА – один из тропов, разновидность метонимии, при котором целое называется или выявляется через свою часть. Это перенесение значения одного слова на другое на основе замены количественных отношений: часть вместо целого («Белеет парус одинокий» М. Лермонтова — вместо лодки – парус), единственное число вместо множественного («И раб судьбу благословил» — «Евгений Онегин» А. Пушкина), «И слышно было до рассвета, как ликовал француз» («Бородино» М. Лермонтова), целое берётся вместо части:
Его зарыли в шар земной,
А был он лишь солдат.
(С, Орлов)
Повесть Н. Гоголя «Нос» может быть истолкована как реализованная в сюжете синекдоха.

СТРОФА – сочетание стихов, образующее единство, объединённых общей мыслью.
От греческого: кружение, поворот. В Древней Греции это была хоровая песнь на театре, при исполнении которой хор двигался по сцене, возвращаясь на своё первоначальное место. То есть строфой считалась часть текста, певшегося хором от одного поворота до другого.
Как правило, объединённые рифмой стихи в строфе представляют ритмическое и синтаксическое целое. Строфа отделена от смежных сочетаний стихов большой паузой, завершением рифменного ряда и иными признаками.
Наименьшая строфа – двустишие. В русской поэзии преобладает строфа из четырёх стихов – катрен, гораздо реже из пяти или шести стихов.
В строфе из 4 стихов при двух рифмах возможны три схемы размещения рифм: абаб (перекрёстная), абба (опоясанная), аабб (смежная).
Некоторые формы строфы получили особые названия: терцины, октава, онегинская строфа и др.

СТОПА – условная единица, при помощи которой определяется стихотворный размер.
От греческого или латинского – нога, стопа, ступня, ступень. В античной метрике стопу отсчитывали поднятием и опусканием стопы. Стопой считалось сочетание долгих и кратких слогов.
Поскольку в русском языке таких слогов нет, стопой принято считать сочетание ударного и безударного (или более) слогов.
В стихотворной строке можно выделить стопы двусложные – хорей и ямб – и трёхсложные – дактиль, амфибрахий и анапест.
Разделение стиха на стопы условно, так как границы стопы, как правило, не совпадают с границами слова:

Уж бли зок пол день, жар пыла ет…
Кроме того, в русском стихе далеко не все строки являются полноударными, в них нередко ударные слоги заменяются безударными или, наоборот, возникают «лишние» ударения.
Стопа – условное понятие, она не совпадает со словом и не может быть произнесена и услышана, произносятся слова, разделяемые паузами (фонетическое слово).
Л. Тимофеев. «Слово в стихе».

ТРОП – употребление слова в переносном (а не в прямом, основном) его значении. Наряду с основным слово подразумевает ряд вторичных смысловых оттенков, которые выступают при сочетании его с другими словами (хвост собаки, хвост очереди, хвост кометы). Это — перенос традиционных наименований в иную предметную плоскость, что реализует одновременно два значения – буквальное и иносказательное, связанные друг с другом по принципу смежности (метонимия), соотношении части и целого (синекдоха), сходства (метафора), изменения признака (гипербола, литота), или противоположности (ирония).
Один и тот же образ может иметь различную интерпретацию. Например, образ «парус» из одноимённого стихотворения М.Ю. Лермонтова можно толковать и как метонимию (некто в лодке – парус), и как синекдоху (парус – лодка), и как метафору (некто в море житейском – парус).

ХИАЗМ – перекрёстное расположение параллельных членов в двух смежных предложениях (или словосочетаниях) одинаковой синтаксической формы. Примеры:

Ужель меня несчастней нету
И нет виновнее его.
(М. Лермонтов)

Рассудку вопреки, наперекор стихиям.
(А. Грибоедов)

Здесь Пушкина изгнанье началось
И Лермонтова кончилось изгнанье.
(А. Ахматова)

Ещё не все отысканы могилы
И мертвецы оплаканы не все.
(Г. Николаева)

ХОРЕЙ – двусложный размер, где ударения приходятся на нечётные слоги – 1, 3, 7 и т.д., хотя очень часто встречаются пропуски ударений на положенном месте – пиррихии.
Пример трёхстопного хорея:

В дымке-невидимке
Выплыл месяц вешний,
Цвет садовый дышит
Яблонью, черешней.
(А. Фет).

Пример четырёхстопного хорея:

Сквозь волнистые туманы
Пробирается луна,
На печальные поляны
Льёт печально свет она.
(А. Пушкин).

Примеры пятистопного хорея:

Выхожу один я на дорогу…

Финиша летящая минута,
Молодость легка и горяча –
Силою надута, как надута
Камера футбольного мяча.
(Б. Корнилов).

Пример шестистопного хорея:

Долго не сдавалась Любушка соседка.
Наконец шепнула: «Есть в саду беседка,
Как темнее станет – понимаешь ты. »
Ждал я, исстрадался, ночки-темноты.
(Н. Некрасов).

Пример семистопного хорея:

Улица была – как буря. Толпы проходили,
Словно их преследовал неотвратимый рок.
Мчались омнибусы, кебы и автомобили,
Был неисчерпаем яростный людской поток.
(В. Брюсов).
Пример восьмистопного хорея:

Парня выбрали по росту между сотен низколобых,
На год заперли в казарму, сны проверили в мозгу.
Ровно год скучал и ждал он с разной сволочью бок о бок,
Написал домой открыток, а оттуда ни гу-гу.
(П. Антокольский).

ЦЕЗУРА – внутристиховая пауза, разделяющая стихотворную строку на два полустишия – равные или неравные ( реже – на три части). Цезура может быть только в метрическом стихе, имеющем не менее четырёх стоп, в трёхстопном стихе она невозможна. В шестистопном стихе цезура обычна после третьей стопы:

Румяный критик мой, // насмешник толстопузый…
(А. Пушкин).

В пятистопном – после второй:

Выхожу // один я на дорогу…
(М. Лермонтов)

Цезура подчёркивает интонацию и придаёт длинной строке более чёткое ритмическое звучание. Если поэт не соблюдает постоянной канонической цезуры, и она не занимает в строке определённого места, то такая цезура называется свободной.

ЯМБ – двусложный размер, где ударение приходится на чётные слоги – 2, 4, 6, 8 и т.д., хотя очень часто встречаются пропуски ударений на положенном месте – пиррихии.
В 18 веке наиболее распространёнными были вольный ямб, шестистопный и пятистопный. В 19 веке происходит выдвижение четырёхстопного ямба. Им написано две трети всех русских стихотворений.

Одностопных и двустопных ямбов нет, иллюзия одностопности или двустопности создаётся укороченной системой рифмовки. Например, В.Брюсов ошибочно считал одностопными ямбами свои амфибрахические строки:

И ночи – короче, и тени – светлей,
Щебечет, лепечет весенний ручей…

Это произошло, вероятно, потому, что если записать эти стихи раздельными строками по признакам рифм, то зрительно получится:

И ночи –
Короче,
И тени –
Длинней.
Щебечет,
Лепечет
Весенний
Ручей.

Пример трёхстопного ямба:

Я знаю – город будет,
Я знаю – саду цвесть,
Когда такие люди
В стране советской есть.
(В. Маяковский).

Пример четырёхстопного ямба:

Так бей, не знай отдохновенья,
Пусть жила жизни глубока:
Алмаз горит издалека –
Дроби, мой гневный ямб, каменья!
( А. Блок. Возмездие).

Пример пятистопного ямба:

Под елью изнурённой и громоздкой,
Что выросла, не плача ни о ком,
Меня кормили мякишем и соской,
Парным голубоватым молоком.
(Б. Корнилов).

Пример шестистопного ямба:

Поэт! Не дорожи любовию народной:
Восторженных похвал пройдёт минутный шум;
Услышишь суд глупца и смех толпы холодной,
Но ты останься твёрд, спокоен и угрюм.
(А. Пушкин).

«В русском четырёхстопном ямбе 1, 2 и 3 стопы никогда не несут на себе полностью все ударения, которые они должны нести по схеме ямба, где ударения располагаются через слог на чётных местах. Исключениями являются только начальный период развития ямба в 18 веке и отдельные индивидуальные попытки некоторых авторов (Брюсов, Цветаева).
Это в основе объясняется языковыми причинами: в русском языке число безударных слогов более чем в 2 раза превышает число ударных, а в полноударном ямбе оно составляет отношение 1:1 и не охватывает многосложных слов…
…В зависимости от места ударения в строке мы можем различать восемь форм четырёхстопного ямба, взаимодействие которых определяет многообразие его степеней свободы (две из которых неупотребительны, но возможны):

Формы 4-стопного ямба: Стопы, входящие в эти формы:

1.С больным сидеть и день и ночь… ˘ ˉ ˘ ˉ ˘ ˉ ˘ ˉ
И наконец увидел свет… ˘˘˘ ˉ ˘ ˉ ˘ ˉ
Почётный гражданин кулис… ˘ ˉ ˘˘˘ ˉ ˘ ˉ
Залог достойнее тебя… ˇ ˉ ˘ ˉ ˘˘˘ ˉ
И промотался наконец… ˇˇˇ ˉ ˇˇˇ ˉ
Попробовать не захотел… ˇ ˉ ˇˇˇˇˇ ˉ
И за автомобилем след… (неупотребл.) ˇˇˇˇˇ ˉ ˇ ˉ
2.Но и не полуразличаемая… (неупотребл.) ˇˇˇˇˇˇˇ ˉ ».
Л. Тимофеев. «Слово в стихе».

http://www.chitalnya.ru/workshop/556/